Это было когда-то,
Может в следующей жизни, а может вчера,
Прирученного брата
Отпускать наступила пора.
Я прощалась с ним мыслью,
И в глаза мне смотрели человечьи почти,
Окруженные серостью неба,
От одиночества черные волчьи зрачки.
И был снег легче пуха,
И такая стояла вокруг тишина…
Лишь звериному уху
Различимо, как в сердце моем стынет струна.
За железным каркасом не пробиться и звуку
И слова далеки…
Отпускаю на волю я Брата. Поспеши…
Да с людьми он бы помер с тоски!

Волки уходят, Волки всегда уходят!
Вкус одинокой дороги человечьего хлеба милей.
Ружья на взводе, Ружья опять на взводе…
Нужно же как-то платить за свободу,
Ну же, беги скорей! Ну же, беги скорей…

И никто не узнает
На далеких дорогах увидимся ль мы…
Белый снег засыпает,
Уничтожит под утро слепые следы.
Будет день – будет пища,
И под лай злобной своры, однажды пойму,
Почему проклиная Всевышнего
От одиночества сложно не взвыть на Луну!

Волки уходят, Волки всегда уходят!
Вкус одинокой дороги человечьего счастья милей.
Ружья на взводе, Ружья опять на взводе…
Нужно же как-то платить за свободу,
Ну же, беги скорей… Ну же, беги скорей…

Это будет когда-то,
Ведь у жизни свободных единый финал.
Цепи рвавшего Брата
Остановит флажочный сигнал.
Это красное знамя,
Своры лай, да охотников крики:
“Стреляй!”
Так вот люди кончают с Волками…
А хотя, он об этом, конечно же, знал…
Ну, а я, ну, а что мне?
Где сошелся тут клином,
На ком, белый свет?
Плакать, верить, да помнить,
Что за фальшь – человеческий бред
Погребальную тризну
В этой жизни впервые я совершу,
Это знак возвращения в отчизну.
Мне пора, я иду. Мне пора, я спешу!

Сорваны маски,
Жизнь обретает краски.
Женское спросит тело, птицей над лесом летать.
Это прекрасно, Это всегда прекрасно.
Смерть – это тоже праздник,
Если об этом знать… Если об этом знать
(песни про волков)